«Есть вещи, есть люди, про которых можно только сказать, что тот, кто их сам не видел, — тот ясного понятия о них получить не может». Так в воспоминаниях о своём учителе Франце Листе говорит Александр Ильич Зилоти. То же самое можно сказать о Рахманинове. Его громадный талант, сочетавшийся с обаятельной личностью, особо впечатлял, и каждая мелочь, с ним связанная, становится чем-то значительным, дорогим, незабываемым, но трудно передаваемым.
Лично у меня имя Рахманинова — пианиста, дирижёра, композитора — вызывает в памяти годы учения, когда Московская консерватория и Музыкально-драматическое училище Московского филармонического общества пестовали блестящую плеяду талантов: консерватория — Рахманинова, Скрябина, Метнера, Глиэра; Музыкально-драматическое училище — Собинова, Кусевицкого, Савицкую и Книппер-Чехову.
На долю моего поколения выпало счастье наблюдать начало развития гигантского таланта Рахманинова. Каждое его произведение для нас имело неоценимые художественные достоинства. В тонком исполнении самого Рахманинова всё приобретало чудесную колоритность.
Когда я была ещё ученицей Музыкально-драматического училища Московского филармонического общества, мой профессор Биллем Кэс включил меня в состав симфонического оркестра. Сидя на последнем пульте вторых скрипок, я хорошо видела лица солистов-пианистов. Мне посчастливилось при выступлении Рахманинова с симфоническим оркестром под управлением А. И. Зилоти участвовать в большом коллективе опытных музыкантов и видеть перед собой автора, впервые исполнявшего свой Второй концерт. Репетиции концерта у нас проходили с особым подъёмом. Лица оркестрантов светились симпатией к автору. И это, конечно, чувствовал Рахманинов. Успех был громадный.
Александр Ильич Зилоти был горячим пропагандистом произведений Рахманинова и как дирижёр и как пианист. Его исполнение произведений Рахманинова являло собой яркий пример истинного сотворчества с композитором-пианистом Рахманиновым.
В симфонических концертах Филармонического общества мы слышали знаменитого бельгийского скрипача Эжена Изаи, замечательную исполнительницу Вагнера — певицу Фелию Литвин, Шаляпина, Собинова, дирижёров — Кэса, Зилоти, Рахманинова. Эти концерты были для всех праздником.
Рахманинова-дирижёра мы слышали впервые в Русской частной опере С. И. Мамонтова. Артистка этого театра певица Варвара Ивановна Страхова (уроженка Тифлиса *) была товарищем и другом молодого Рахманинова. Она покровительствовала нам, студентам-кавказцам, и помогала мне и моему товарищу по филармонии Дмитрию Игнатьевичу Аракишвили, ставшему позднее одним из основоположников грузинской оперы, попадать на спектакли Русской частной оперы. Мы были свидетелями того, как Рахманинов завоёвывал полное признание.
Особенное удовольствие доставляет мне возможность поделиться впечатлениями о пребывании Сергея Васильевича Рахманинова в Грузии, на моей родине в Тбилиси.
Грузию Рахманинов впервые посетил в 1911 году. Следующие его приезды в Тифлис состоялись в 1913 и 1915 годах.
Приезд Рахманинова в Грузию в 1911 году совпал с пребыванием там Иосифа Гофмана. Великолепный праздник музыкального искусства не изгладился из памяти тех, кому посчастливилось бывать на концертах обоих знаменитостей.
В концерте, состоявшемся в Тифлисском казённом театре 14 ноября 1911 года, Рахманинов исполнял своё капитальное произведение — Первую сонату op. 28, ряд прелюдий (ещё не исполнявшихся в Тифлисе) и другие миниатюры, например Элегию, «Полишинеля», Юмореску.
В Тифлисе же состоялся 18 ноября 1911 года второй концерт Рахманинова, сопровождавшийся не менее шумным успехом, чем его первый концерт.
Программа концерта была посвящена исключительно симфонической музыке. После увертюры из оперы Глинки «Руслан и Людмила», исполненной с увлечением оркестром под управлением Ивана Палиашвили — дирижёра Тифлисской оперы, — Рахманинов сыграл с оркестром два концерта: свой Третий концерт d-moll, посвящённый многократно выступавшему в России Иосифу Гофману, и Концерт b-moll Чайковского. Аккомпанементом оркестра Рахманинов остался доволен. На бис он сыграл несколько пьес, между прочим, свою известную Прелюдию cis-moll, исполнявшуюся в Тифлисе и Гофманом.
Гофман, присутствовавший на концертах Рахманинова в Тифлисе, особенно усердно аплодировал ему. Когда же Гофман сыграл Второй концерт op. 18 Рахманинова, то Рахманинов, обняв Гофмана, сказал:
— Я только сейчас понял красоту моего концерта.
На концертах Рахманинова в Тифлисе, проходивших при переполненном зале, ему были поднесены венки с надписью: «Гордости русского искусства». Это вызвало замечание на страницах газеты «Кавказ»: «хотелось бы написать просто: „Гордости искусства“, потому что Рахманинов, по справедливости, занимает одно из первых мест среди современных композиторов мира».
Тифлисская публика задолго до приезда Рахманинова была уже знакома с его сочинениями. На сцене Тифлисского оперного театра в 1904 году ставилась его опера «Алеко», а в камерных собраниях местного отделения Русского музыкального общества * исполнялись с огромным успехом его Соната для фортепиано и виолончели op. 19, Элегическое трио, некоторые прелюдии, Баркарола и другие. Участниками ансамблей были местные педагоги, окончившие Московскую консерваторию: скрипач Виктор Вильшау (брат близкого товарища Рахманинова — Владимира Вильшау), альтист (он же скрипач) Владимир Семигалов, виолончелист Константин Миньяр (ученик профессора А. А. Брандукова). [Bнимaниe! Этoт тeкcт с cайтa sеnаr.ru]
После концерта, состоявшегося 18 ноября 1911 года, Рахманинов и все мы были приглашены к Степану Гавриловичу Мирзоеву, известному богачу, меценату, директору Тифлисского отделения Русского музыкального общества. Во время ужина Рахманинов признался, что он необычайно волновался из-за отсутствия на его концерте Гофмана, и отзывался о нём как о гиганте, говоря: «Я в сравнении с Гофманом „ребёнок“». С этим все мы, конечно, не могли согласиться.
Мирзоев, обожавший Рахманинова и желавший хоть что-нибудь иметь на память от него, предложил Сергею Васильевичу продать ему рояль фабрики Бехштейна, который Рахманинов обычно возил с собой во время концертных поездок; Мирзоев убеждал Рахманинова, что ввиду большого потока отъезжающих ему трудно будет погрузить рояль сначала в вагон железной дороги до порта Батуми, а затем оттуда на пароход. Рахманинов согласился. Этот рояль позднее был приобретён у Мирзоева Тбилисской консерваторией.
Концерт Рахманинова и Гофмана в Тифлисе организовывались пианистом и педагогом Адольфом Швейгером, который, между прочим, дал возможность тифлисцам услышать также игру пианиста Г. Гальстона и скрипача Б. Губермана.
По окончании концертов Рахманинова Швейгер обычно устраивал банкеты, на которых бывали профессора Музыкального училища.
Несмотря на утомительные концерты, Рахманинов на этих банкетах, устраиваемых в его честь, радовал собравшихся своей великолепной игрой. Слушая Рахманинова в дружеской обстановке, я замечала, что он одно и то же своё сочинение, ранее им исполненное в концерте, здесь играет по-новому.
Во время одного из таких вечеров пианист Лев Николаевич Пышнов — большой друг и сотрудник Швейгера по организации Музыкальной школы — сыграл рахманиновскую польку и, как бы показывая музыкальные фокусы, стал варьировать. Это плетение звуков Рахманинову очень понравилось, и он, смеясь по-детски заразительно, сказал, что эта искусная фантазия Пышнова его, как автора, не оскорбляет.
Как-то утром Рахманинов был у нас в Музыкальном училище, слушал учеников с интересом, внимательно. Похвалил четырнадцатилетнего пианиста Сергея Сидякина, ученика профессора И. С. Айсберга, посмотрел его руки и сказал: «Будет хорошая смена». Затем с особым интересом отнёсся к ученикам моего мужа Евгения Карловича Ряднова — баритону Е. Г. Ольховскому и меццо-сопрано Арусь Бабалян (жена армянского композитора Романоса Меликяна).
После прослушивания учеников Евгений Карлович предложил Рахманинову поехать к нам на дачу на окраину Тифлиса в Ортачалы. С. Г. Мирзоев, доктор А. Г. Гурко и Е. А. Лавровская, которая в то время гостила у Гурко со своей ученицей Китаевой, составили дружную компанию и побывали у нас; смотрели в бинокль на Куру, на сады Ортачальские, на серные бани «Гогило» в глубине скалы.
В 1913 году, когда Рахманинов вновь концертировал в Грузии, он посетил салон княгини Лизы Орбелиани, где собиралась видная грузинская интеллигенция. В её салоне Рахманинов встретился с художницей Анастасией Амираджиби (ученица Л. Бакста и В. Серова), пианисткой-композитором Варварой Амираджиби, окончившей Московскую консерваторию по классу Сафонова с большой серебряной медалью, скрипачкой Александрой Прокопович (по матери грузинка Кобиашвили).
Внимание Рахманинова привлекла сама Лиза Орбелиани. Прекрасно владея французским языком, она перевела с грузинского знаменитую поэму Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре» сначала на французский язык, позже на английский совместно с сестрой английского консула Марджори Уордроп, хорошо владевшей грузинским языком.
Лиза Орбелиани рассказала Рахманинову о своём переводе на французский язык «Демона» Лермонтова. Заметив, что Рахманинов слушает её с интересом, она стала рассказывать о других своих литературных работах. Ведь она известна была газетной полемикой политического (левого) характера, которую вела под псевдонимом «Сазандари»
На вечере у Орбелиани были многие видные музыкальные деятели и среди них наши композиторы Дмитрий Аракишвили, Захарий Палиашвили, Константин Мегвинет-Ухуцеси. Они беседовали с Рахманиновым о своих творческих планах. Собиратель народных песен, этнограф и композитор Аракишвили рассказал о работе над оперой «Сказание о Шота Руставели», в которой рисуется эпоха грузинской царицы Тамары и жизнь великого поэта Шота Руставели; Палиашвили познакомил Рахманинова с избранной им для оперы легендой «Абесалом и Этери»; Мегвинет-Ухуцеси — с исторической легендой об Амирани (Прометее). За столом, попивая «Цинандали», заговорили о бывшем имении князей Чавчавадзе — «Цинандали», о генерале Александре Чавчавадзе — отце жены Грибоедова Нины Александровны. Поэт-генерал был известен как герой, взявший в плен Шамиля. Сергей Васильевич Рахманинов рассказал нам, что его отец ещё шестнадцати лет поступил добровольцем на военную службу и также сражался на Кавказе, участвуя в покорении Шамиля.
Вечер близился к концу... бокалы были подняты и грянуло «Мравалжамиер» — застольная песня — «многолетие» — как пожелание в честь Рахманинова.