А. В. Затаевичу

Милый друг Александр Викторович, я получил сегодня Ваше письмо и спешу заверить Вас, что нисколько не сердился на Ваше долгое молчание. Если бы даже и хотел сердиться, то не мог — я так часто (чаще чем Вы) был виноват сам в подобной неаккуратности. Получил Ваше письмо с радостью и читал его с удовольствием и хочу Вас от души поблагодарить за Вашу память. Не нравится мне только то место Вашего письма, где Вы цитируете выдержки из моего письма к Вам, по поводу Ваших последних вещей для фортепиано, так что собственно не Ваше письмо мне не нравится, а вернее моё собственное. Я не помню всего текста и не помню, чтоб я Вас так обругал, как Вы пишете. Видимо, я не так выразился, как хотел и думал, и из-за этого сел Вам сейчас немедленно отвечать. Больше всего мне не понравилось в Ваших вещах то, что они, на мой взгляд, как-то не отделаны, не вычищены и как-то не закончены в частностях. Можно было думать, что Вы их писали наспех. Это меня больше всего и расстраивало, так как я знал, что спеха никакого не было, раз эти три вещи маленькие писались чуть не полтора года. Неужели я также не сказал Вам ни одного «поощрительного слова», как Вы пишете? Это неправильно с моей стороны, и я спешу сейчас же извиниться. В этих вещах так же, как и в Ваших прежних, я видел красивые и оригинальные места, за которые не только поощрить, но надо просто хвалить. Я же точно придрался к тому, что эти места или недостаточно чисто сцеплены с предыдущим, или имеют неправдоподобную каденцию, позабыл хвалить красивую середину и стал ругать неудачные концы. Да и вообще, видимо, я совсем не то написал, что хотел, или Вы совсем не то поняли, что я хотел Вам объяснить, что резче всего доказывает тот факт, будто Вы решили совсем бросить сочинять. Насчёт этого я твёрдо и смело утверждаю, что этот Ваш вывод диаметрально противоположен тому выводу, который я хотел, чтоб у Вас получился: т. е. я хотел и доказывал Вам, что Вам нужно как можно больше и лучше обрабатывать и отделывать Ваши сочинения, другими словами, Вам, по-моему, нужно уделять больше времени для Ваших сочинений. Вы же заключили совершенно неожиданно для меня, что Вам надо совсем бросить сочинять. Повторяю, что это Вы решили, но никак не я! Я по-прежнему очень рад получать Ваши новые вещи и всегда просил Вас присылать мне их побольше, Вы же решили совсем мне их теперь не посылать.

Я Вам говорил всегда, что я с удовольствием и с большой охотой их просматриваю — Вы мне пишете, что для меня каторга смотреть Ваши вещи. Я Вас считал всегда талантливым человеком — Вы же сегодня просите меня не считать Вас профаном и т. д. Что это Вы, милый друг Александр Викторович! Можно подумать, что Вы получили от меня письмо, адресованное мной, по ошибке, совсем не тому, кому оно предназначалось, совсем так же как Юргенсон послал Вам (как Вы мне рассказываете) вместо корректуры Ваших сочинений, сочинения Ренчицкого. Это одно недоразумение! Ещё раз прошу Вас побольше писать и побольше работать и извинить мне мою, может быть, чрезмерную, придирчивость.

Ваш С. Рахманинов