Н. С. Морозову

Милый друг Никита Семёнович, твоё письмо получил третьего дня и отвечаю последовательно на вопросы. Приехал я сюда ровно месяц назад, т. е. 6-го мая. До 20-го ничего не делал, т. е. лечился, гулял и спал. Как будто стал себя крепче чувствовать. Тогда решил начать заниматься, и как только начал, то увидел, что сил у меня всё-таки очень мало и что уже через какой-нибудь час у меня заболевает спина, появляется какая-то слабость и я стремлюсь лечь на кушетку. Видишь ли, друг мой, это в первый раз за 36 лет жизни, что я сознал, что моё здоровье, вернее, силы начали заметно слабнуть и что рад бы не обращать на это внимание, да нельзя. Как на грех, моё водяное лечение по рецепту Гетье, начатое мной как раз около 20-го числа, оказалось мне не впрок, т. е. чересчур сильно. Догадался я об этом дней через десять приблизительно и, конечно, сейчас же прекратил. Взамен способа Гетье, вернулся к своему собственному, старому. Теперь мне стало опять лучше. Всё-таки до сих пор у меня всего около 2-3 часов в день, что я себя чувствую крепко. Эти часы — утром часа 2, и почему-то вечером: от 8 до 9. В эти часы я и занимаюсь. Недавно только начал играть по часу в день. После этого часа днём так устаю, что отправляюсь опять на кушетку немедленно.

Конечно, по приезде сюда ходили торжественно, всей семьёй, взвешиваться. Ту же процедуру проделали и через месяц, 1-го июня, и, конечно, я ничего не прибавил, к великому огорчению Наташи. Конечно, о «толщине» я не думаю. А вот «покрепче» мне бы хотелось быть, ради занятий. Итак, вот бюллетень о моём здоровье. Прости, что он длинный. Но согласись, что «расписался» я тебе об моем здоровье только в первый раз за всё наше знакомство.

Теперь об работе. За эти две недели я только и поспел исправить «Toteninsel» для печати. Сделал я там очень много поправок. Почти половину переписал вновь. Переделки коснулись главным образом оркестровки, хотя изменял и само изложение: а в одном месте, ради модуляционного плана, сделал даже транспорт. Вчера, наконец, отправил «Toteninsel» в печать. Ручаться боюсь, но кажется мне, что теперь это сочинение выиграет и будет лучше звучать. По крайней мере у меня сейчас такое чувство, что мне не было бы нигде «неловко», если б я его опять исполнил. Сейчас принялся за новую работу. И прибавлю опять в первый раз, что если мне здоровье не будет мешать и отнимать много времени, то я буду прилежен.

Ещё вот что, по секрету. Возможно, что я и на этот раз в Америку не поеду. Дней десять назад получил телеграмму о смерти моего импресарио. Там было сказано, что мою антрепризу берёт на себя жена умершего и какие-то лица ещё. Я захотел испытать ещё раз судьбу и немедленно отправил туда свой контракт обратно c просьбой всех этих лиц, с «женой» включительно, подписаться под контрактом, что, добавил, и считаю для себя только достаточной гарантией. Теперь я предполагаю, что они там, получив мой контракт, возрадуются, — что так легко разделались хоть с одним из артистов, которые у них на руках остались, и контракт мой уничтожат. И чёрт с ними! Буду несказанно рад! Между тем, неделю назад, получил из Нью-Йоркского банка извещение, что Вольфзон положил туда на моё имя, согласно контракта, 2500 долларов, за последние пять концертов. Таки успел! Может, от досады и умер. Таким образом, с этой Америкой опять чепуха получается...

В заключение о погоде. Погода у нас в общем великолепная. О плохой погоде узнаёшь только из московских газет и от души жалеешь бедных дачников.

Поклон всем твоим и тебе. Всего лучшего. Пиши.

Твой С. Р.