З. А. Прибытковой

Милая моя Зоечка, участвовать у предводительши вместе с епископом не согласен. Концерт благотворительный, в пользу раненых. Гонорар потребовать не позволяет совесть. А играть даром — не позволяет здоровье. Я быстро старею и слабею, и чувствую себя всё последнее время очень неважно. Кроме того, в пользу раненых дал уже пять концертов. Предстоит ещё шестой в Петрограде. Довольно! Кажется, придёт скоро время, когда придётся устраивать концерты в пользу старого больного композитора Рахманинова. И настроение у меня сейчас поганое. Я злюсь на всех целыми днями и разговаривать сейчас со мной не безопасно.

Через неделю думаю уехать недели на две куда-нибудь в деревню, где воздух, покой и одиночество, может быть, излечат тело и дух измученного царя Бориса. А тут ещё пристают ко мне так, как редко приставали раньше, — и я делаюсь, на редкость, неприятен.

Вместе с письмом посылаю 50 рублей Василию Аркадьевичу, на два месяца по 1-е марта, которые прошу твою маму передать ему. Должен, к сожалению, повторить то же самое, что говорил твоей маме весной. Ничего, кроме этой суммы, давать не могу, тем паче что в этом сезоне я сам ничего не заработаю. Что касается какого-то иска со стороны Гуревича, то это похоже на мистификацию. Я уплатил в январе 1914 года за год 1913–1914 сполна, и какие могут быть недоимки, кроме платы за ученье — недоумеваю. Теперь Коля гимназию кончил, т. е. не кончил, а ушёл, и ему бы не выдали его бумаги, если бы за ним что числилось. Кажется, мысль правильна.

До свиданья. Целую тебя крепко и обнимаю. Кланяйся всем и поблагодари твою маму за её доброту и готовность вести дела Василия Аркадьевича, что очень тяжело.

Твой С. Р.