Н. П. Кошиц

Милая Нина Павловна,

Вы, конечно, помните Ульяну Сергеевну, о которой рассказывал Вам летом. Я получил от неё письмо перед отъездом в Саратов и всю дорогу сюда думал и думаю о ней. У меня тоска! Мне бы хотелось повидать её...

Извините, что начинаю письмо с темы, Вас не касающейся. Мне просто хотелось объяснить своё настроение... Перехожу теперь к Вам. В дороге много говорили с Дмитрием Дмитриевичем о Вас. От него узнал, между прочим, что вчера Вы должны были подписать контракт с «евреем». Неужели это правда? Почему же Вы мне не сказали об этом? И неужели же Вы перед подписанием не покажете контракт никому из «взрослых»? (Вы ведь хуже «маленькой» в этих вопросах.) Очень боюсь, что Вы ради того только, что оповестили некоторых знакомых о заманчивом предложении, готовы подписать всё, что угодно. К сожалению, это на Вас похоже! Оговорён ли срок турне? Показан ли Вам маршрут? О своих подозрениях относительно «личности» самого импресарио ничего не говорил Дмитрий Дмитриевич, но ещё более испугался, когда из его слов понял, что он боится того же, чего и я боюсь! Одна беда с Вами, Нина Павловна!

Своё путешествие в Саратов проделали великолепно. Я почувствовал себя «персоной». Так удобно и комфортабельно всё было. Жалею, что Вы не поехали с Марией Павловной, как предполагали! Как было бы хорошо!

Поздравляю Вас с наступающим праздником. Желаю Вам всего того, чего Вы сами себе желаете, хотя и боюсь, что это вызовет повальную гибель всех пилотов, полный разгром всех магазинов, торгующих драгоценными вещами, и общий стон и обмороки в концертах, где Вы выступаете.

Пробуду в деревне дня три. Потом приеду в Москву, чтобы отправиться к Кусевицким, если семья моя там.

До свиданья!

Целую Ваши ручки. Будьте покойны!

С. Рахманинов