Н. Д. Скалон

Благодарю вас, дорогой ментор, за полотенце. Несказанно меня тронули; ведь как подумаю, что я такое, а между прочим мне генеральши подарки вышивают; я уже давно говорю, что широко полез. Одно только не понимаю, вы мне пишете в вашем последнем письме, чтобы я к кому-то приревновал «беленькую».

Во-первых, я этого слова не понимаю, а если бы и понимал, то это было бы совсем неуместно, потому что я ещё не настолько поглупел, чтобы не понять, что я такое и что такое барон. Напротив, я это так понимаю, как лучше и понять нельзя; то небо, а это земля; то «беленькая», а то чёрненький. Очень хорошо понимаю, что не нам, дуракам, чай пить; на то они и бароны.

Впрочем, кажется, теперь бароны начинают отступать на второй план и начинают выдвигаться на первый план тамбовские арендаторы; пошли им бог всего хорошего на этом и на том свете. Я хочу скоро тоже сделаться арендатором; я только не сниму в аренду тамбовские земли, мне незачем убираться так далеко, я ближе найду; мне, например, хочется арендовать хоть Конную Гвардию — было бы вполне недурно. Впрочем, это замечание вскользь.

Вы меня просите написать что-нибудь про себя, но я настолько вежлив, что не стану отвлекать вас своей болтовнёй; мне психопатушка нынче пишет, что вы получаете ежедневно в продолжение 3 месяцев письма от Дмитрия Ильича. Вы себе представить не можете, как я жалею бумагу; ей всё-таки менее приятно, чем вам.

Я вас отвлеку только на полчаса, а вы можете потом опять перечитывать его последнее письмо.

С. Рахманинов

Всё-таки пишите мне, родненькая, поскорее, только на бумаге не такого маленького формата.