В. Д., Л. Д. и Н. Д. Скалон

Сейчас перечитал Сонечкино письмо. По её словам, и пусто без вас здесь, и тихо, и странно; не могла дрянная девчонка прямо сказать, что «скучно». Я это говорю, могу-таки прямо сказать, что мне без вас, дорогие кузины, ужасно, невозможно скучно. Тоска страшная! Никто здесь без вас никому не завидует. (Впрочем, почти. Я немного завидую тётиным лёгким, по обыкновению, и людям, имеющим нескончаемое терпение...) Никто громко на всё село не зевает; никто мило и симпатично не свиристит. Вообще теперь здесь заодно с погодой «пасмурно, сыро, серо, холодно». С таким бы удовольствием поцеловал бы ручки у своих кузин, и притом не с боку, как в последнее время, а прямо так, как все люди целуют, у которых нет разных физических изуродований. Моя «гугля» прошла, соскочила. Если интересуетесь подробностями, то прибавлю, на всякий случай, день, час, место.

Это случилось 23-го числа, в 11-ом часу вечера, в министерстве внутренних дел. Эта «гугля» была, кажется, единственным обстоятельством, которому моя драгоценная кума не завидовала. И хорошо делала! Потому что за всё то время, в которое я со своей «гуглей» возился и носился, самый приятный момент был тот, когда она соскочила. Если бы вы знали, как я с исчезновением сего мерзостного злака, сей поганой «гугли» похорошел! О! как я похорошел!! Жалко, что на меня, кроме тёти и Григория Львовича, никто не смотрит! Да и те собственно совершенно по другим причинам! Как жалко!..

Наконец, я должен обратиться к птичке, к одной только птичке. Не могу вам сказать, Верочка, как меня тронула ваша память обо мне, по приезде. Я действительно был искренно обласкан. Это во-первых. А во-вторых, Верочка, на ваше имя пришло письмо заграничное, с невозможным адресом. Это письмо я вам перешлю из Москвы. Придётся только его положить в другой конверт. Этот очень тяжёлый. Даю вам честное слово, что письма не прочту!

Как видно, дорогие кузины, сегодня 24-е, а я ещё здесь. Впрочем, очень сожалею об этом. Сейчас около 11 часов вечера. (Видите, как расписался!) Завтра утром уезжаю. Уезжаю один. Без Саши, Сони и дяди, к великому сожалению, и без других, к великой радости, а то пришлось бы опять завидовать и лёгким, и чужому терпению...

Целую у вас у всех трёх кузин по три раза обе ручки. Итого трижды шесть — восемнадцать. Прекрасно!

Папе, маме и Нике кланяюсь. Марье Карловне моё искреннее почтение.

Ваш С. Рахманинов