Однажды в начале девяностых годов на квартире у Танеева в Мёртвом переулке происходило очередное музыкальное собрание. Пришедшему туда Глазунову продемонстрировали достижения различных московских музыкантов, а потом попросили его исполнить что-нибудь своё. Глазунов сказал, что из уважения к Сергею Ивановичу он постарается исполнить только что написанную им первую часть симфонии (кажется, Шестой, если я не ошибаюсь), которую он ещё никому не показывал, даже Николай Андреевич ещё её не слышал.

Когда Глазунов сел за рояль, Сергей Иванович встал и, сказав, что пойдёт закрыть двери, предупредить, чтобы никого не пускали, вышел. Запер все двери, потом вернулся и попросил Глазунова начать. Глазунов исполнил первую часть симфонии, после чего начались разговоры, обсуждения. Прошло некоторое время. Вдруг Сергей Иванович сказал:

— Ах, я запер все двери, там не пускают никого, может быть, кто-нибудь пришёл.

Затем он вышел из комнаты и вскоре вернулся вместе с Рахманиновым.

— Позвольте познакомить вас с моим учеником.

Он всегда говорил «мой ученик», если даже у человека была большая белая борода. Ведь Сергей Иванович начал преподавать в Московской консерватории, когда ему не было двадцати лет, и некоторые его ученики были старше его.

Представив Рахманинова, Сергей Иванович сказал, что он очень талантливый человек и тоже только что сочинил симфонию. Рахманинов сел и сыграл... первую часть симфонии Глазунова. Глазунов, удивляясь, спросил:

— Где же вы с ней познакомились, ведь я никому не показывал, никому не играл её?

А Танеев говорит:

— Он у меня сидел в спальне, я его там запер.