Н. Д. Скалон

Когда я был в Конной Гвардии, дорогая Наталья Дмитриевна, меня пробрали за то, что я никогда не отвечаю на вопросы, которые мне задают. Я вспомнил это и перед тем, как вам писать, отыскал ваше последнее письмо и, как это ни удивительно, в таком огромном письме нашёл только два вопроса, на которые сейчас же отвечаю.

Доехал я до Москвы очень хорошо. Спал, но немного. Вот и ответы кончены. Я-то вам задам больше вопросов, чем вы мне. Вы мне, пожалуйста, расскажите в следующем письме о вашем катаньи на тройках. Потом расскажите о бале у [неразборчиво]. Расскажите о серьёзном разговоре между Брикушей и Сергеем Петровичем. Расскажите, т. е. напишите обстоятельно об этом последнем вопросе. Вы себе представить не можете, как меня интересует всё, что касается Брикуши и Сергея Петровича (!!!).

Я бы вам написал в первый день моего приезда сюда, но когда мне бывает тяжело, тогда я ничего не могу делать; могу только заниматься. И когда занимаешься весь день напролёт, тогда становится как-то легче. Я эти два с половиной дня всё время писал; сюиту свою кончил только сейчас инструментовать. Это всё хорошо, только вот у меня после этой работы правая рука страшно болит, но я всё-таки сел писать дорогим генеральшам. Вы, конечно, цените это во что-нибудь! Кроме того, прошу вас заметить то, что в этом письме нет ничего про баронов. Какой я хороший, Тата, это просто на редкость. Кланяйтесь Брикушке, скажите ей (она это, наверное, не знает), что она «беленькая».

Цукине Дмитриевне поклон, скажите ей (она это тоже, наверное, не знает), что она «худенькая». Дмитрию Антоновичу поклон, только ничего не говорите.

С. Рахманинов