Н. Д. Скалон

Милостивая государыня Наталья Дмитриевна! Считаю своим долгом сообщить Вам, что я отменил отъезд колоссальной, удивительной Лелёши до её поездки на лето в Ивановку. Вы проедете через Москву (вот не было печали!!) и захватите её. Ваше последнее письмо к ней читал (я читаю всегда, непременно письма к ней её сестёр, сокрушаясь о том, что они и письменно могут испортить божественную барышню; а посему письма вредные разрываю).

Ну-с, итак я читал Ваше последнее письмо к ней. Конечно, письмо написано, по обыкновению, плохо. Да я бы о нём и не толковал совсем, если бы не одна фраза там, которую желаю поправить. Вы говорите там, милостивая государыня, что я Вас когда-то (?) называл таким же именем, как я зову бесподобную Лелёшу (которая, кстати, для моей больной души является, так сказать, «целебным пластырем»). Это ошибка, милостивая государыня. Это непростительная и ужасная ошибка, милостивая государыня. Я, как свидетельствует Ваше письмо к небесной Лелёше (заметьте это!), звал Вас «калошей» (я это хотя несколько утратил, но Вы утверждаете это, милостивая государыня — я не смею не верить Вам!), а её, т. е. душевный мой пластырь, её я называю Скалошей. Ещё раз прошу Вас заметить это.

Несчастный поклонник, без всякой малейшей взаимности Лелёши Скалоши.

С. Рахманинов